В июне многолетняя вражда между Израилем и Ираном вспыхнула 12-дневной войной, которая сопровождалась обменом ракетными и дроновыми ударами. Финал этой войны произошел при вмешательстве США. При этом Россия, ведущая агрессивную войну против Украины, на словах выступила с активной поддержкой Ирана, осудив Израиль, который на самом деле атаковал исключительно ядерные и военные цели Тегерана.
О результатах израильско-иранской войны, операции в Секторе Газа и отношении к России и Украине в интервью РБК-Украина рассказал посол Израиля в Украине Михаэль Бродский.
Об операции Израиля против Ирана и роли США
– Дональд Трамп сказал, что "12-дневная" война между Израилем и Ираном закончена. Вы согласны с такой точкой зрения?
– На данном этапе, безусловно, этот эпизод окончен. Мы договорились о прекращении огня и Израиль вернулся к нормальной жизни. В стране действовали существенные ограничения: был закрыт аэропорт Бен-Гурион, не работали школы, торговые центры. Сейчас все ограничения отменены.
Мы надеемся, что Иран усвоит урок и не будет стремиться к созданию ядерного оружия. Ведь это и было одной из целей нашей операции против Ирана – предотвратить создание им ядерного оружия. Нам удалось отодвинуть эту возможность, по крайней мере, на несколько лет.
– Израиль говорит о том, что он выполнил цели этой военной операции и достиг успеха. При этом Иран тоже заявляет, что он вышел победителем в этой войне.
– Заявления Ирана ориентированы на внутреннюю аудиторию. По оценкам всех военных экспертов, Израиль одержал однозначную победу, проведя очень впечатляющую военную операцию. И сделал это малой кровью, что немаловажно.
Израиль сумел всего за 12 дней нанести существенный урон иранской ядерной и ракетной программе, уничтожить руководство иранской армии, Корпуса стражей исламской революции, а также ликвидировать тех ученых, которые занимались ядерными разработками и создавали ядерную бомбу с целью уничтожения Израиля и угрозы всему миру.
– Дональд Трамп очень долго принимал решение, участвовать ли американским вооруженным силам в этой операции. В итоге силами США был нанесен удар по ядерному объекту Ирана. Насколько участие США приблизило окончание, по крайней мере, этой фазы войны?
– Соединенные Штаты поставили последний аккорд в этой истории, уничтожив ядерный объект в Фордо. Это важно как с военной точки зрения, так и, наверное, даже в большей степени – с геополитической. Потому что США однозначно встали на сторону Израиля и были в итоге той страной, которая привела к прекращению огня обе стороны. США сыграли ключевую роль в поддержке Израиля и в окончании этого эпизода противостояния Израиля и Ирана.
– Можно сказать, что благодаря США удалось остановить дальнейшую эскалацию?
– Да, совершенно верно. И дальнейшая эскалация, скорее всего, не пошла бы на пользу ни Ирану, ни Израилю. Потому что Иран мог понести очень серьезные дополнительные потери. И Израиль, чей тыл сильно страдал от этой операции, тоже мог бы погрязнуть в продолжительной войне, в которой мы не были заинтересованы.
Тем более, что за 12 дней мы добились почти всех целей, которые мы перед собой поставили. С нашей точки зрения, не было смысла продолжать эту военную операцию.
– Почти всех? Каких не добились?
– Можно было бы продолжать уничтожать военные объекты в Иране – их много, это ведь огромная страна. Можно было бы продолжать уничтожать объекты инфраструктуры. Но перед тем, как мы начинали эту операцию, у нас было две цели – нанести удар по ядерной программе и ограничить или уничтожить, насколько это возможно, ракетный потенциал Ирана.
Мы не уничтожили весь ракетный потенциал, но мы нанесли серьезный удар по нему, мы уничтожили пусковые установки, ракеты, заводы по производству и ракет, и беспилотников. Если учесть, что все это было сделано за 12 дней – то это очень впечатляющий результат.
Об иранской ядерной программе
– На днях было заявление МАГАТЭ, что все равно через время Иран сможет восстановить и продолжить обогащение урана. Значит ли это, что со временем конфликт может возобновиться?
– Иран при наличии желания и возможности может восстановить ядерную программу. С нашей точки зрения, это займет как минимум несколько лет. Но мы ожидаем, что основной эффект от этой операции будет в том, что Иран не захочет восстанавливать свою ядерную программу. А в идеале – придет к соглашению с Соединенными Штатами о том, что он не будет развивать военную ядерную программу. Я думаю, что наш месседж был послан в максимально доходчивой форме.
– Сколько времени есть у Ирана, чтобы пойти на сделку с Трампом?
– Мы ожидаем, что Иран пойдет на эту сделку в самое кратчайшее время. Я думаю, что у Соединенных Штатов такие же ожидания.
– Может ли в этой сделке быть что-то, что не устроит вас?
– Любая сделка, которая создаст эффективный механизм, не позволяющий Ирану стать ядерным государством, нас устроит.
– А кто будет гарантом? МАГАТЭ?
– МАГАТЭ – может быть.
– Вы готовы доверить этот вопрос МАГАТЭ с учетом того, что за все это время Иран, по вашей оценке, уже почти вышел к финишу изготовления своей ядерной бомбы? – Иран, во-первых, должен обязаться не возобновлять военную ядерную программу. А во-вторых, должен быть четкий механизм контроля и санкций в случае нарушения этих обещаний. Как технически это сделать – это будет предметом переговоров с Соединенными Штатами. Но есть способ это сделать.
Если Иран заинтересован развивать мирный атом – то это тоже можно сделать, например, путем импорта из других стран урана, обогащенного до определенного уровня, который не позволяет его использовать для создания ядерной бомбы. Я знаю, что на разных этапах такой вопрос обсуждался, но Иран отказался. И это был еще один знак того, что они все-таки развивают свою военную ядерную программу. Иначе для чего им обогащать уран на более высоком уровне?
– Была информация, что у Ирана уже был обогащенный уран. Где он? У вас есть такие данные и возникал ли такой вопрос?
– Посмотрите на уровень источников и информации, которые были у нас. Нам удалось за несколько часов ликвидировать почти все руководство вооруженных сил Ирана и Корпуса стражей исламской революции. Если мы точно знали, что находится на ядерных объектах, я думаю, что нашей разведке не составит труда обнаружить, куда делся уран, если это действительно так.
– Иран во многом зависит от Китая. Как вы оцениваете реакцию Пекина?
– Мне кажется, что все страны повели себя более или менее сдержанно. В плане риторики была критика в отношении Израиля, а в плане реальных действий все понимали, что Израиль делает очень важное дело для всех. Думаю, что очень многие из тех, кто критиковал Израиль, втайне радовались тому, что произошло, потому что понимали, что ядерный Иран – это угроза и для них самих. Полагаю, что это касается и Китая.
О Путине, хуситах и будущем Ирана
– Правильно ли я понимаю, что прокси Ирана – "Хезболла", хуситы – сидели, помалкивали и ничего не делали во время этой войны? Если да – почему?
– Хуситы запустили несколько ракет и на этом все закончилось. А "Хезболла" сегодня не в том состоянии, чтобы позволить себе атаковать Израиль. Не так давно нам удалось нанести очень серьезный ущерб ее потенциалу. Среди прочего, была проведена серия точечных ликвидаций лидеров "Хезболлы". Поэтому она сегодня находится в глухой защите, и им точно не нужно было открывать еще один фронт с Израилем. Это могло бы закончиться для них полным уничтожением.
– Хуситы до начала непосредственной войны с Ираном раз в неделю-две запускали по одной-две ракеты по Израилю. Они угрожали устроить воздушную блокаду Израилю. Какими сейчас будут действия и позиция хуситов, они также будут придерживаться перемирия?
– Мы ожидаем, что да. Мы ожидаем, что хуситы тоже прекратят обстреливать Израиль, потому что это лишено вообще всякого смысла. Тем более, что хуситы могли на себя ощутить и израильский ответ, и американский ответ. Я думаю, что им тоже есть что терять. Мы сильно сократили их возможности нас атаковать, нанеся несколько очень болезненных ударов по ним. Думаю, в их же интересах сегодня сидеть тихо и не нападать на Израиль.
– Из-за скачка цен на нефть, вызванного военной обстановкой на Ближнем Востоке, одним из выгодополучателей многие уже поспешили назвать Россию. Чем дороже нефть, тем больше у России денег, в том числе, для войны против Украины. Как вы оцениваете роль России в этой войне? Известны ли вам факты, что россияне пытались помочь Ирану?
– Война продолжалась всего лишь 12 дней, поэтому рост цен на нефть был очень краткосрочным. Потом цены вернулись к довоенному уровню. Ни Израиль, ни Украина, ни Запад вообще не заинтересованы в росте цен на нефть. Поэтому мы понимали, что такой эффект будет краткосрочным. Но на долгую перспективу никто не заинтересован в высоких ценах на нефть.
Что касается России, то декларативно они осудили Израиль. Но мне неизвестно о какой-то реальной помощи, которую они оказывали Ирану во время этого эпизода войны.
– Вы же помните заявление Путина, когда он сказал, что Израиль – это якобы русскоязычное государство, поскольку там живет около двух миллионов русскоязычных. Когда президент страны, которая ведет агрессивную войну против соседнего государства, якобы защищая русскоязычных, делает такие заявления, как это воспринимают в Израиле?
– В Израиле нет двух миллионов русскоязычных. В Израиле около миллиона выходцев из Советского Союза и постсоветского пространства. Большинство из них говорят на русском языке. Но если смотреть на количество граждан России, то в Израиле их, наверное, несколько десятков тысяч, а, может быть, и меньше. Поэтому говорить о русскоязычной стране – это все-таки сильное преувеличение.
– Путин и Лавров встречаются, обнимаются, жмут руки лидерам ХАМАСа, выступают с поддержкой в сторону Ирана. Почему при этом у Израиля нет четкой позиции именно по России?
– Есть четкая позиция Израиля и она не изменилась с начала войны в Украине. Что касается операции Израиля против Ирана, то здесь в высказываниях российского руководства очевидны двойные стандарты, когда мы слышим от них о нападении на суверенные государства.
– Для вас Россия – это пособник, подстрекатель терроризма или нет?
– Для нас Россия, прежде всего, страна, которая оказывает большое влияние на наш регион. Страна, с которой у нас есть диалог, пусть и сложный, в котором мы пытаемся нащупать какие-то общие интересы. Иногда нам это удается.
При этом мы очень четко видим и отслеживаем контакты между Россией и лидерами ХАМАСа и Ираном. Нам это, мягко говоря, не нравится. Визит лидеров ХАМАСа в Москву после 7 октября мы считаем косвенной поддержкой террора, и мы об этом заявляли официально, напрямую.
– При этом в 12-й дневной войне с Ираном от России была полная поддержка Ирана и абсолютное осуждение всех ракетных атак со стороны Израиля.
– Это тоже, конечно, не осталось незамеченным. Но нужно смотреть, с одной стороны, на заявление, а с другой стороны – на реальные дела. Что касается реальных дел, еще раз хочу подчеркнуть – я не видел и не знаю о каком-либо шаге, который был в пользу Ирана за время этой войны со стороны России, кроме деклараций.
– В ответ на посреднические усилия Путина Трамп якобы ему сказал "разберись со своей войной". Это просто белый шум, или Путин действительно хотел поучаствовать?
– Мне сложно понять, что хотел Путин. Посредником в данном случае выступили Соединенные Штаты, благодаря которым удалось эту войну закончить победой Израиля после достижения всех целей.
– Вы бы хотели, чтобы Иран вернулся, условно говоря, в конструктивное русло с западными странами или оставался в глубокой изоляции?
– Мы бы хотели, прежде всего, чтобы Иран оказался от своей ядерной программы и от попыток уничтожить Израиль или нанести какой-то ущерб нашей стране. Конечно, мы бы хотели видеть Иран совсем другой страной. Мы бы хотели видеть Иран без Хаменеи. Мы бы хотели видеть другой режим в Иране, чтобы это была демократическая, свободная страна, которая бы признала Израиль, с которой мы бы построили нормальные отношения. И это все было до исламской революции в 1979 году – у нас были прекрасные отношения с Ираном и с режимом шаха.
Но есть понятие "realpolitik". И сегодня, к сожалению, нет предпосылок для быстрой смены режима в Иране. И начиная операцию против Ирана, мы не ставили цель сменить там режим. Мы понимали, что это невозможно, или в любом случае – что это не произойдет немедленно. Но, возможно, эта операция повлияет и в итоге приведет к смене режима в Иране.
Мы не собирались вмешиваться во внутренние дела Ирана. Если иранский народ хочет жить при таком режиме – пусть живет при таком режиме. Мы считаем, что этот режим, прежде всего, действует против самого иранского народа, но это их дело.
– Среди аналитиков есть такая мысль, что Путин, активно не включаясь в поддержку Ирана, "сливал" его Трампу в обмен на его терпение в вопросе украинской войны. Но есть и противоположная мысль, согласно которой Путин на самом деле не включался в вопрос Ирана, потому что он не мог физически ничего сделать и никак помочь. Что вы об этом думаете?
– Если попытаться посмотреть с точки зрения Украины, то я думаю, что вся эта ситуация сыграет на ее пользу. Во-первых, потому что Иран – это ближайший союзник России. Иран поставлял беспилотники России. И после того, что произошло, военные возможности Ирана будут очень сильно ограничены. Иран будет занят восстановлением своего военного командования. Им будет точно не до помощи России в ближайшее время. Поэтому для Украины в плюс то, что произошло с Ираном.
О расширении Авраамовых соглашений
– После угасания войны с Ираном вновь заговорили о расширении Авраамовых соглашений. Кто может к ним присоединиться? Например, Саудовская Аравия, Сирия, Ливан?
– Я думаю, что на эту ситуацию нужно смотреть начиная с 7 октября – это некий водораздел, после которого начался новый этап истории Ближнего Востока. И ХАМАС, который устроил резню 7 октября, рассчитывал совсем на другой эффект. Они рассчитывали на то, что к ним подключатся различные иранские прокси – "Хезболла", те же хуситы, возможно, непосредственно Иран – и поставят Израиль на колени.
В итоге, получилось ровно наоборот. ХАМАС практически разгромлен в Секторе Газа, "Хезболла" практически разгромлена в Ливане. Ядерная программа Ирана откатилась на несколько лет назад, и они еще лишний раз подумают, связываться ли с Израилем или нет.
Все это создало предпосылки для очень интересных процессов на Ближнем Востоке, а именно – для расширения соглашения Авраама. И сейчас, по разным данным, есть контакты с самыми разными странами Ближнего Востока о том, чтобы они подключились к соглашению Авраама. Да, это такие страны, как Сирия, Ливан, Саудовская Аравия. То есть, по сути, ближайшее окружение Израиля.
Если это удастся, это полностью изменит карту Ближнего Востока и изменит положение Израиля на Ближнем Востоке. Если этот процесс пойдет, Израиль будет окружен – если не дружественными, то точно не враждебными странами – странами, с которыми у Израиля будет формальные соглашения, дипломатические контакты. Для Израиля это был бы колоссальный прорыв. Это был бы колоссальный прорыв для всего Ближнего Востока. Это еще больше поставит Иран в ситуацию изгоя и окажет еще большее давление на него с тем, чтобы он отказался от своих ядерных планов и планов уничтожения Израиля.
– Что может стать триггером для того, чтобы эти Авраамовы соглашения были расширены?
– Главной движущей силой являются Соединенные Штаты. Они могут многое предложить странам региона. Это стало возможным и вследствие смены режима в Сирии. Новый режим там гораздо менее, скажем, "антиизраильски" настроенный. Это также стало возможно благодаря очень эффективным операциям Израиля против "Хезболлы". И благодаря тому, что ливанская армия наконец-то подключилась к тому, чтобы взять под свой контроль юг Ливана и она действует более-менее эффективно. Это то, чего не было, наверное, десятки лет. Мы думаем, что присоединение Ливана к этим соглашением возможно очень скоро, при условии нейтрализации "Хезболлы".
Есть прямой интерес у стран ближайшего окружения Израиля подключиться к соглашению Авраама, потому что сегодня все понимают, что Израиль – это не просто сильное и влиятельное государство, а это страна, с которой нужно дружить, и от этой дружбы можно получать дивиденды. Так как это происходит, например, с Объединенными Арабскими Эмиратами. С тех пор, как у нас было заключено мирное соглашение с ОАЭ, у нас идет расцвет торговли, обмена технологиями, туризма. Потрясающие вещи могут в перспективы произойти и с Ливаном, и с Сирией, и с Саудовской Аравией.
– Ахмед Джулани – нынешний лидер Сирии – заявил, что Израиль уже для них не враг. И сегодня в некоторых СМИ мы увидели, что они готовы убрать претензии на Голанские высоты. Если это так, будет ли этого достаточно для признания ими Израиля и для нормализации отношений с Дамаском, учитывая, что недавно израильтяне выступили на защиту друзов?
– Не знаю, достаточно ли этого, чтобы заключить формальные отношения с Сирией, но это однозначно шаг в правильном направлении, если это правда. Мы не слышали это лично от Джулани. Мы допускаем, что Сирия может подключиться к соглашению Авраама.
О Секторе Газа, ХАМАСе и заложниках
– Что с операцией в Газе? Будет ли она продолжаться, в каком виде и какие ее цели?
– Уже довольно давно идут контакты и попытка выйти на решение ситуации в Газе. С нашей точки зрения есть две задачи, которые не менялись после того, как мы начали эту операцию – освобождение всех заложников и прекращение власти ХАМАСа в Секторе Газа. Если удастся договориться по этим двум пунктам – то в принципе мы готовы на соглашение при условии, что ХАМАС не будет контролировать Сектор Газа и что Сектор Газа не будет представлять угрозу для Израиля.
Понятно, что ХАМАС пытается цепляться за малейшую возможность остаться. Понятно, что они пытаются торговаться до последнего в том, что касается заложников. Мы именно поэтому не прекращаем давление на ХАМАС, там продолжается операция. К сожалению, мы за это платим цену – в Секторе Газа почти каждый день погибают наши солдаты. Но я уверен, что мы доведем это до конца и заложники будут освобождены. К сожалению, не все из них уже остались в живых – по нашим данным, живы только около половины из них. Мы требуем, чтобы их немедленно освободили и решили вопрос с ХАМАСом. И тогда можно заканчивать эту операцию и думать над будущим Сектора Газа.
Сектор Газа должен быть мирным. Кто его будет контролировать – мы пока не знаем. Есть разные варианты – возможно, это будут арабские страны, возможно, кто-то другой. Израиль не хочет контролировать Сектор Газа и говорит об этом постоянно. То, что мы сейчас осуществляем военный контроль над Сектором Газа – это временные меры.
– Как вы оцениваете позицию стран Европейского Союза относительно операции в Газе. С одной стороны, в плане Ирана мы видим их поддержку. А что касается Газы – с их стороны идут и угрозы санкций, и жесткая риторика, и в какой-то мере осуждение.
– Жесткая риторика и критика имеют право на существование, когда ты предлагаешь какую-то альтернативу. К сожалению, страны, которые критикуют Израиль, никакой альтернативы не предлагают. Как решить проблему с Сектором Газа, учитывая 7 октября – беспрецедентное по жестокости и по массовости нападение, которое планировалось очень долго? Как сделать так, чтобы подобная угроза больше не исходила из Сектора Газа? Если кто-то нам предложит другое решение – мы будем рады его рассмотреть.
– Была ли возможность в ходе консультаций со Штатами попробовать, помимо иранского вопроса, также решить вопрос с ХАМАСом и заложниками, или это разные треки?
– Эти обсуждения идут параллельно, это два разных трека. Непрямые контакты с ХАМАСом продолжаются, как и обсуждение сделки с ХАМАСом. Мы надеемся, что косвенно успех операции в Иране повлияет и на шансы на заключение этой сделки. По логике вещей это должно произойти. И если арабские страны серьезно настроены на присоединение к соглашению Авраама, мы надеемся, что они окажут еще большее давление на ХАМАС с тем, чтобы они пошли на требования Израиля, отдали заложников и покинули Сектор Газа. И тогда можно говорить о реконструкции Сектора Газа и его будущем.
– Сколько еще израильских заложников у них осталось? И почему оборвался процесс обмена?
– На данный момент ХАМАС удерживает 58 израильских заложников. К сожалению, по нашим данным лишь около половины из них живы. В рамках первого этапа несколько десятков израильтян были возвращены.
Изначально, на первом этапе речь не шла о том, чтобы отдать всех. После первого этапа обмен закончился, и мы никак не можем согласовать второй этап, который должен быть заключительным. На втором этапе они должны отдать уже всех заложников. Вот мы об этом сейчас говорим.
– Отдав всех заложников, ХАМАС понимает, что они остаются без рычагов влияния и шантажа?
– Да, они остаются без рычагов влияния и они это хорошо понимают. Поэтому они пытаются до последнего торговаться за каждого заложника, потому что это, по сути, остается их единственный козырь.
– Как израильское общество отреагировало, пережив эти ужасные обстрелы, разрушения в 12-дневной войне? На этом фоне произошла консолидация?
– Да, к сожалению, были серьезные разрушения. К сожалению, были жертвы, 28 человек погибло в результате обстрелов Ираном. Но, как и любое общество, израильское общество реагировало, конечно, болезненно, и понятно, что это был тяжелый период. При этом подавляющее большинство поддерживало действия Израиля против Ирана. Мы понимали, что у нас практически не было выхода, что это была последняя возможность предотвратить ядерную угрозу со стороны Ирана. Мы, грубо говоря, действовали уже на 90-й минуте. Но мы заплатили большую цену. Пятеро из 28 погибших – украинцы, которые приехали лечить маленькую девочку от онкологии в Израиле – она также погибла. Скоро их тела отправят в Украину…
– Возможно, после жизни в Израиле, где также было состояние постоянной угрозы, в сравнении с какими-то европейским чиновником, политиком или дипломатом, у вас уже другие ощущения. Как вы воспринимаете жизнь в Украине под "шахедами", ракетами и баллистикой?
– Есть много похожего, но есть и различия. В Израиле мы не находимся в убежище долго. Как правило, во время тревоги мы заходим на 10-15 минут и выходим после отбоя. Здесь тревога часто длится часами.
И в случае Израиля можно говорить об эпизодах, когда обстреливают израильскую территорию либо из Сектора Газа, либо из Ирана, либо хуситы, либо "Хезболла". Да, это бывает часто, это бывает очень неприятно, но это все-таки краткосрочные эпизоды.
В Украине война уже длится четвертый год, и, к сожалению, конца и края не видно. Это сильно влияет на моральное истощение и на усталость общества. Я видел, что в Израиле за 12 дней люди устали, в том числе из-за того, что они не спят. Но это не идет в сравнение с тем, что происходит в Украине. Четыре года, которые я провел в Украине, мы не спим и слышим сирены.
О передаче Украине Patriot и визите Зеленского в Израиль
– Недавно в одном из интервью вы сказали о том, что Израиль передал Украине системы Patriot, которые были у Израиля. Потом президент Украины Владимир Зеленский, комментируя эту информацию, сказал, что на самом деле передача была Штатам, где эти комплексы должны модернизировать и только тогда передать Украине. Могли бы вы уточнить эту информацию, насколько корректно говорить о том, что Израиль передал Украине Patriot?
– Единственное, что я могу по этому поводу сказать – то, что я сам много раз в интервью здесь, в Украине, говорил – что вопросы безопасности, вопросы, связанные с вооружением, нужно обсуждать не публично, а по специальным каналам и максимально деликатно. Поэтому впредь я буду тоже придерживаться этого правила.
– Но в отличие от вас, например, Дональд Трамп всем подтвердил информацию о том, что Штаты передали Израилю 20 тысяч взрывателей для антидроновых ракет. Была реакция от украинских политиков, что это достаточно сложная история, ведь мы также на них рассчитывали. То есть можно сказать, что за внимание и поддержку США Украина и Израиль в каком-то смысле конкуренты.
– В каком-то смысле это так и есть. И я рад тому, что наше обострение закончилось за 12 дней. И очень надеюсь, что ситуация на Ближнем Востоке позволит США оказать больше помощи Украине.
– Известно ли вам, что сейчас с теми технологиями системы оповещения о тревогах, которые Израиль передал Украине?
– Единственное, что я знаю – Израиль выполнил свою часть – то, что обещал: все технологии, которые он обещал передать Украине, он передал. Что дальше произошло, не могу сказать, вопрос не ко мне.
– Мне казалось, что у Израиля не то что табу на передачу Украине вооружения и технологий, но есть понимание, что не нужно это делать. Сейчас, за эти несколько лет, ситуация поменялась? Как бы вы оценили военно-техническое сотрудничество между нашими странами?
– Принципиально наша позиция не поменялась. У нас есть очень серьезные ограничения в этом вопросе. Они никуда не делись, они остались. Но между нами есть обмен опытом, например, в том, что касается использования иранских дронов. Есть, был и продолжается обмен опытом, как лучше защищаться от этих БПЛА, как защищать, например, объекты инфраструктуры. Это очень полезная информация. Сегодня у Украины есть огромный опыт в этом вопросе, у Израиля он чуть меньше. Но и в Израиле, и в Украине есть технологии, и мы по этим вопросам сотрудничаем.
– Сегодня Украина для Израиля – это партнер?
– Украина для Израиля – это однозначно партнер.
– Вы наверняка видели в новостях, что украинские власти раздумывали над тем, чтобы возобновить воздушное сообщение непосредственно еще во время войны. Возможно, украинская сторона обращалась к Израилю за консультациями, учитывая ваш опыт?
– Представители Украины были в Израиле, это было уже довольно давно, возможно, более двух лет назад. Они изучали наш опыт. Наши представители из Управления гражданской авиации также приезжали в Украину, встречались здесь с теми, кто принимает решения и давали свои рекомендации. Эти рекомендации здесь получили и приняли решение пока не возобновлять воздушное сообщение.
– Дональд Трамп представил остановку войны между Ираном и Израилем как свою заслугу. И видя то, как после одного его поста об объявлении прекращения огня между Израилем и Ираном, все закончилось, многие украинцы, задаются вопросом, почему Трамп, на которого возлагалось так много надежд, не может поступить так же жестко в отношении России.
– Если можно сравнивать конфликт между Израилем и Ираном с тем, что происходит между Украиной и Россией – то между Украиной и Россией гораздо сложнее. В том числе, потому что есть территориальный вопрос. У нас есть вопрос угрозы и ненависти со стороны Ирана и его желание уничтожить Израиль. Но у нас нет территориального вопроса, который сегодня является одним из основных вопросов здесь в Украине. Наверное, поэтому найти выход из войны Украины и России сложнее, чем в нашем случае. Остальные вопросы – почему Дональд Трамп делает или говорит что-то – это точно не ко мне.
– Ранее мы с вами говорили по поводу визита Владимира Зеленского в Израиль. Он так и не состоялся. Возможно, идет какая-то подготовка?
– Мы надеемся, что он состоится. Мы готовы принять Зеленского в любой момент. Решение зависит от него. На данный момент нет каких-то конкретных дат.
– В интервью примерно год назад вы сказали, что со стороны некоторых официальных представителей Украины были допущены ошибки, которые привели к тому, что активная поддержка со стороны израильтян уменьшилась. Но какое отношение израильтян к украинцам сейчас, год спустя?
– Большинство израильтян по-прежнему поддерживает Украину. Но нельзя не сказать, что война в Украине, конечно, сошла с первых заголовков новостей. Во-первых, потому что она продолжается уже почти четыре года. А во-вторых, потому что Израиль сам пережил за это время столько событий, что все остальные события ушли на второй план. Но если спросить сегодня у израильтян, кого они поддерживают – Россию или Украину – я думаю, подавляющее большинство по-прежнему скажет, что они поддерживают Украину.
– Через три месяца мы ожидаем приезд большого количества израильтян – хасидов в Украину. Мы с вами каждый раз встречаемся, вы всегда говорите о том, что государственные органы, и в том числе Украины, рекомендуют им не ехать. Но насколько я понимаю, во время войны не было каких-то проблем и все это проходило организовано?
– Все эти годы во время войны все проходило гладко. И нужно отдать должное украинским силам поддержания порядка – полиции и представителям Госпогранслужбы – которые сделали все для того, чтобы паломничество прошло спокойно. Надеюсь, что в этом году все пройдет так же. Насколько я знаю, в этом году ожидается не меньше паломников, чем в прошлом году, возможно, даже больше. Так что надеемся на сотрудничество со стороны Украины и в этом году тоже.
